МЕХАНИК

Ещё не включили двигатель,
и все ждут,
даже говорят тихо:
«Где механик,
когда же он появится?
Или вот этот человек в ватнике
с жёлтой полосой на рукаве,
наверное, это он,
точно, это механик!»

Но человек садится рядом с нами
И шёпотом спрашивает:
«Скоро ли будет продувка?»
А мы отвечаем, что ждём,
но даже не знаем, как выглядит
этот механик,
включающий двигатель:
две ли у него руки, две ли ноги,
да и похож ли он на человека?
Есть ли у него отличия,
например, цветок в петлице
или
ключи в его руке звенят,
родниковой водой сверкают…

«Вы действительно ничего не знаете, –
отвечает человек в ватнике, –
я сам механик
некоторых механизмов,
но я ремонтирую, а не включаю,
включает всё это ма-ши-нист!
Так что давайте обозначим имена
и половину человечества избавим от заблуждений.
Когда Машинист нажимает
большую красную кнопку,
загорается свет,
воет ветер, что значит – продувка,
и вообще всякое происходит:
солнце, например, восходит…
Вы хоть знаете, что такое фирменный восход?
И так продолжается до первой аварии,
когда стоп машина,
когда летят тормоза и ломаются пальцы.
Вот тут без меня никуда –
ведь именно я механик
некоторых механизмов».

ВСЕ ХОТЯТ БЫТЬ РОБОТАМИ

один
в 10 лет мечтал дружить с роботом
в 14 представлял, как женится на девушке-андроиде
в 20 думал о том, как со временем сменит органику
на сверхпрочные углеродные материалы

учился на инженера
входил в комитет искусственного интеллекта
каждое лето проводил не у моря
а у монитора
ходил в турпоходы только в виртуальном пространстве

вот, значит
как мала человеку земля
и даже близкие ему – обуза
и причём
никто никем не доволен

китайцев раздражают индийцы
русских ненавидят поляки
немец всё время в чём-то винит француза

арабы говорят, что они боливийцы
эфиопы
приехав в Европу
рассказывают, что они, на самом деле, кенийцы
европейцы вообще
делают операции, заменяют уши, волосы, лица

каждый ищет чего-то другого
чего-то каждый стыдится

никто не хочет быть тем, кем родился
с удовольствием забывают родную речь
свой город, где кто гулял, учился

белому подавай обязательно жену-таитянку
мотоциклист за бешеные деньги переучивается на водителя танка

и этот тоже опять за своё:
только роботы умеют любить
им в голову не приходит мысль об измене
что может быть крепче привязанности неорганического материала
бесстрастного, неподкупного этого сцепления
неорганических молекул?
что проникновеннее электрона?
они
не хотят ни есть, ни пить
смерти не знают
искусственное сердце ничем кроме любви-то и не занято даже
только любят, надеются
скучают, страдают

а тут, значит, мальчик один
сын друзей
сломал себе руку
расколол себе локоть
врач сказал: это конечно
не подлежит лечению

вставили металлический

сам
живее некуда:
никаких там клонов в роду
наполовину татарин, наполовину еврей

а ходит гордый
хвастается:
я же теперь как киборг

(и это только начало)

во мне уже 124 грамма
неизменного
неорганического материала

дедушка его по матери
(между прочим, мулла)
плачет
всё время головой кивает
смотрит телевизор
ничего не понимает
спрашивает: это что всё значит?
ай, говорит, обидно
что же это такое?
ничего не понимаю, что люди друг другу говорят

и всё такое
какое-то никакое
ни добра тебе
ни настоящего даже зла

Прирученим патріотам

Обмивши губи в нарзані чи в каві,
Дожовуючи свіжий бутерброд,
Ви стаєте великі й величаві
І любите Вітчизну і народ.

Ви чуєте народні віщі думи,
Його тревоги берете в серця,
Коли потієте у черзі за костюмом,
Затиснувши в долоні гаманця.

Ні, ви не блазні, ви не лицеміри —
Нікчемного презирства не убить,
І свій народ ви любите без міри,
Коли у міру вигідно любить.

За плату ви закохані в ідею
І зморшки морщите на ситому чолі...
Кому ж ви служите, приручені Антеї,
Відірвані від матері-землі?

Хто ваш народ? Яка у нього доля?
Куди його коріння проросло?
Чиї могили стогнуть серед поля,
Забрівши здичавіло у село?

Хоч раз почуйте, грамотні руїни,
Нікчемні слуги чорного добра,
Як обіпершись вітрові на спину,
Кричить Тарасова гора:
— Нема на світі України,
Немає другого Дніпра!..

БАЛЛАДА С ПОСЫЛКОЙ

Как оживает дверь? Её толкнули.
Стена? Её касались. Лампа? Место
нашли, зажгли и выключили. Стулья?
Их расшатали. Стол? Он стал тяжёлым,
в царапинах. Пол? Утонул в следах.
Как оживает дом? Ворвался варвар
и всё привёл в движение, насильник.

Вдруг, пнув ногою дверь, вошёл сосед.
Такой же, как обычно, тих и скромен.
Но дверь передала волну удара,
прибив туда, где барахлил контакт.
Погасла лампа. Радио, напротив,
сказало: "Бурная не разрешится ночь
дождливым утром". "Да, весна сегодня!" –
я перешла на крик, чтоб заглушить
стон Маяка с шекспировским накалом.
Забилось сердце: стон, волна и крик –
средь них была главнейшая причина.
Сосед ушёл спокойно: хлопнув дверью.
Двери от сердца передался стук.

Я чувствую: произошло. Но чувство
меня обманывает: не произошло.
Порядок фактов остаётся тем же
и сумма фактов той же, что была.
Лишь радуга, семиколорный мостик,
стояла белая, как раскалённый прут,
бледна совсем – как потерять сознанье.

Весна. Уже и лёд в реке с надрывом,
и мост, как солнце – встало и зашло, –
повис волной, дав на день купол небу.
Чтоб тьмы не помнить, снится что-нибудь.

Я вся в неведеньи. Что, тьма ещё бывает?
И там ничто не портится, и сердце
не бьёт тебя всего до дрожи? Дрожь,
распространясь, расшатывает мебель,
пускает струйки в воздух, заражает
зелёными чешуйками деревья,
всё в трепете, и жидкости в стаканах
пульсируют. Что, тьма совсем недвижна?
У звёзд какой-то, знаешь, м ё р т в ы й взгляд.

Здесь нет тебя? Ослепла и не знаю.
Хоть вижу, говоришь. Да слух потерян.
Хоть знаю текст: всё это было в книгах,
и ты сквозь сон читаешь по бумажке.
Хотя и наизусть (без сновидений).
Бывает, оживут стихи, роман
в проводнике, зевающем в вагоне,
что передаст п о с ы л к о й тайну жизни.
Суть продолженья исключает смех:
тебе он не дурак, а благодетель.

* * *

Весь город озарен влеченьем,
все улицы – мои следы,
дома, как тёплые печенья,
вбирают запахи среды.
К зелёным нервным окончаньям
кустов добавились цвета,
средь них бордовый – цвет печали
и всякая белиберда.
Вдруг город гаснет, вдруг, воочью
он, только что ещё живой,
стоит, обуглившийся ночью,
днём – как покойник, восковой.
Смотрю в чужие окна, лица,
и со знакомого пути
сбиваюсь – может, в Альпах скрыться
иль как Суворов – перейти.

СЛУЧАЙ В СИБИРИ

Пока пою, пока дышу, любви меняю кольца,
Я на груди своей ношу три звонких колокольца.
Они ведут меня вперед и ведают дорожку.
Сработал их под Новый Год знакомый мастер Прошка.
Пока дышу, пока пою и пачкаю бумагу
Я слышу звон. На том стою. А там глядишь - и лягу.
Бог даст - на том и лягу.
К чему клоню? Да так, пустяк. Вошел и вышел случай.
Я был в Сибири. Был в гостях. В одной веселой куче.
Какие люди там живут! Как хорошо мне с ними!
А он... Не помню, как зовут. Я был не с ним. С другими.
А он мне - пей! - и жег вином. - Кури! - и мы курили.
Потом на языке одном о разном говорили.
Потом на языке родном о разном говорили.
И он сказал: - Держу пари - похожи наши лица,
Но все же, что ни говори, я - здесь, а ты - в столице.
Он говорил, трещал по шву: мол, скучно жить в Сибири.
Вот в Ленинград или в Москву...
Он показал бы большинству
И в том и в этом мире.
- А здесь чего? Здесь только пьют.
Мечи для них бисеры. Здесь даже бабы не дают.
Сплошной духовный неуют
Коты как кошки, серы.
- Здесь нет седла, один хомут.
Поговорить - да не с кем.
Ты зря приехал. Не поймут.
Не то, что там - на Невском.
- Ну как тут станешь знаменит -
Мечтал он сквозь отрыжку.
Да что там у тебя звенит?
- Какая мелочишка?
Пока я все это терпел и не спускал ни слова,
Он взял гитару и запел. Пел за Гребенщикова.
Мне было жаль себя, Сибирь, гитару и Бориса.
Тем более, что на Оби мороз всегда за тридцать.
Потом окончил и сказал, что снег считает пылью.
Я встал и песне подвязал оборванные крылья.
И спел свою, сказав себе: - Держись! - играя кулаками.
А он сосал из меня жизнь глазами-слизняками.
Хвалил он: - Ловко врезал ты по ихней красной дате.
И начал вкручивать болты про то, что я - предатель.
Я сел, белее, чем снега. Я сразу онемел как мел.
Мне было стыдно, что я пел. За то, что он так понял.
Что смог дорисовать рога, что смог дорисовать рога
Он на моей иконе.
- Как трудно нам - тебе и мне - шептал он,
Жить в такой стране и при социализме.
Он истину топил в говне.
За клизмой ставил клизму.
Тяжелым запахом дыша,
Меня кусала злая вша.
Чужая тыловая вша.
Стучало в сердце. Звон в ушах.
- Да что там у тебя звенит?
И я сказал: - Душа звенит. Обычная душа.
- Ну ты даешь... Ну ты даешь!
Чем ей звенеть? Ну ты даешь -
Ведь там одна утроба.
С тобой тут сам звенеть начнешь.
И я сказал: - Попробуй!
Ты не стесняйся. Оглянись. Такое наше дело.
Проснись. Да хорошо встряхнись. Да так, чтоб зазвенело.
Зачем живешь? Не сладко жить. И колбаса плохая.
Да разве можно не любить?
Вот эту бабу не любить, когда она такая!
Да разве ж можно не любить?
Да разве ж можно хаять?
Не говорил ему за строй. Ведь сам я - не в строю.
Да строй - не строй. Ты только строй. А не умеешь строить - пой.
А не поешь - тогда не плюй.
Я - не герой. Ты - не слепой.
Возьми страну свою.
Я первый раз сказал о том, мне было нелегко.
Но я ловил открытым ртом родное молоко.
И я припал к ее груди, я рвал зубами кольца.
Была дорожка впереди. Звенели колокольца.
Пока пою, пока дышу, дышу и душу не душу,
В себе я многое глушу. Чего б не смыть плевка?!
Но этого не выношу. И не стираю. И ношу.
И у любви своей прошу хоть каплю молока.

Добавлено (26.05.2011, 13:35)
---------------------------------------------
Александр Башлачёв (Череповец-Питер)

От винта

Рука на плече. Печать на крыле.
В казарме проблем - банный день. Промокла тетрадь.
Я знаю, зачем иду по земле.
Мне будет легко улетать.

Без трех минут бал восковых фигур. Без четверти смерть.
С семи драных шкур - шерсти клок.
Но как хочется жить - не меньше, чем спеть.
Свяжи мою нить в узелок.

Холодный апрель. Горячие сны.
И вирусы новых нот в крови.
И каждая цель ближайшей войны
Смеется и ждет любви.

Наш лечащий врач согреет солнечный шприц.
И иглы лучей опять найдут нашу кровь.
Не надо, не плачь. Лежи и смотри,
Как горлом идет любовь.

Лови ее ртом - стаканы тесны.
Торпедный аккорд до дна!
Рекламный плакат последней весны
Качает квадрат окна.

Эй, дырявый висок, слепая орда,
Пойми, никогда не поздно снимать броню.
Целуя кусок трофейного льда,
Я молча иду к огню.

Мы - выродки крыс. Мы - пасынки птиц.
И каждый на треть - патрон.
Лежи и смотри, как ядерный принц
Несет свою плеть на трон.

Не плачь, не жалей. Кого нам жалеть?
Ведь ты, как и я, сирота.
Ну, что ты, смелей! Нам нужно лететь!
А ну от винта! Все от винта!


Ванюша

Как ходил Ванюша бережком вдоль синей речки
Как водил Ванюша солнышко на золотой уздечке

душа гуляла
душа летела
душа гуляла
в рубашке белой
да в чистом поле
все прямо прямо,
и колокольчик
был выше храма
да в чистом поле
да с песней звонкой.

Но капля крови на нитке тонкой

уже сияла, уже блестела
спасая душу,
врезалась в тело.

Гулял Ванюша вдоль синей речки

и над обрывом
раскинул руки
то ли для объятия
то ли для распятия

Как несло Ванюху солнце на серебряных подковах
И от каждого копыта по дороге разбегалось
двадцать
пять
рублей
целковых.
Душа гуляет! Душа гуляет!

Да что есть духу пока не ляжешь,
Гуляй Ванюха! Идешь ты, пляшешь!

Гуляй, собака, живой покуда!
Из песни - в драку! От драки - к чуду!

Кто жив тот знает - такое дело!
Душа гуляет и носит тело.

Водись с любовью! Любовь, Ванюха,
Не переводят единым духом.

Возьмет за горло - и пой, как сможешь,
Как сам на душу свою положишь.

Она приносит огня и хлеба,
Когда ты рубишь дорогу к небу.

Оно в охотку. Гори, работа!
Да будет водка горька от пота!

Шальное сердце руби в окрошку!
Рассыпь, гармошка!
Скользи, дорожка!
Рассыпь, гармошка!

Да к плясу ноги! А кровь играет!
Душа дороги не разбирает.

Через сугробы, через ухабы...
Молитесь, девки. Ложитесь, бабы.

Ложись, кобылы! Умри старуха!
В Ванюхе силы! Гуляй, Ванюха!

Танцуй от печки! Ходи в присядку!
Рвани уздечки! И душу - в пятку.

Кто жив, тот знает. Такое дело.
Душа гуляет. Заносит тело.

Ты, Ванюша, пей да слушай -
Однова теперь живем.
Непрописанную душу
Одним махом оторвем.

Хошь в ад, хошь - в рай!
Куда хочешь - выбирай.
Да нету рая, нету ада.
Никуда теперь не надо.

Вот так штука! Вот так номер!
Дата, подпись и печать.
И живи пока не помер.
По закону отвечать.

Мы с душою нынче врозь.
Пережиток, вопчем.
Оторви ее ла брось -
Ножками потопчем.

Нету мотива без коллектива.
А какой коллектив -
Такой выходит и мотив.

Ох, держи, а то помру
В остроте момента!
В церкву едут по утру
Все интеллигенты. Были - к дьякону, к попу ли,
Интересовалися.
Сине небо вниз тянули.
Тьфу ты! Надорвалися...

Душу брось да растопчи.
Мы слюною плюнем.
А заместо той свечи
Кочергу засунем.

А Ванюше припасла
Снега на закуску я.
Сорок градусов тепла
Греют душу русскую.

Не сестра да не жена
Да вепная отдушина
Не сестра да не жена
Да верная отдушина.

Как весь вечер дожидалося Ивана у трактира красно солнце
Колотило снег копытом и летели во все стороны червонцы

Душа в загуле.
Да вся узлами.
Да вы ж задули
Святое пламя!
Какая темень.

Тут где-то вроде душа гуляет?
Да кровью бродит. Умом петляет.

Чего-то душно. Чего-то тошно.
Чего-то скушно. И всем тревожно.

Оно тревожно и страшно, братцы!
Да невозможно приподыматься.

Да, может, Ванька чего сваляет?
А ну-ка, Ванька! Душа гуляет!

Рвани, Ванюша! Чего не в духе?
Какие лужи? Причем тут мухи?

Не лезьте в душу! Катитесь к черту!
Гляди-ка, гордый! А кто по счету?

С вас аккуратом... - Ох, темнотища!
С вас аккуратом выходит тыща!

А он рукою за телогрейку...
А за душою - да ни копейки!

Вот то-то вони из грязной плоти:
- Он в водке тонет, а сам не плотит!

И навалились, и рвут рубаху,
И рвут рубаху, и бьют с размаху.

И воют глухо. Литые плечи.
Держись, Ванюха, они калечат!

- Разбили рожу мою хмельную?
Убейте душу мою больную!

Вот вы сопели, вертели клювом?
Да вы не спели. А я спою вам!

....... А как ходил Ванюша бережком
..... вдоль синей речки!
....... А как водил Ванюша солнышко
..... на золотой уздечке!

Да захлебнулся. Пошла отрава.
Подняли тело. Снесли в канаву.

С утра - обида. И кашель с кровью.
И панихида у изголовья.

И мне на ухо шепнули:
- Слышал?
Гулял Ванюха...
Ходил Ванюха, да весь и вышел.

Без шапки к двери.
- Да что ты, Ванька?
Да я не верю!
Эх, Ванька - встань-ка!

И тихо встанет печаль немая
Не видя звезды горят, костры ли.
И отряхнется, не понимая,
Не понимая, зачем зарыли.
Пройдет вдоль речки
Да темным лесом
Да темным лесом,
Поковыляет,
Из лесу выйдет
И там увидит,
Как в чистом поле
душа гуляет,
Как в лунном поле
душа гуляет,
Как в снежном поле
душа гуляет...
...

Добавлено (18.11.2011, 12:19)
---------------------------------------------
Снова Андрей Макаревич


То, чего больше нет
Он всё время бежал
То туда то оттуда,
Как будто ждал
Какого-то чуда
И глаза его глядели туда,
Где ничего нет.
Но когда он на сцене,
Застыв на минутку
Подносил к губам
Золотую дудку
Становилось ясно,
Зачем он пришёл на свет.

Он работал по клубам,
Он спал в понедельник,
Не хватало любви,
Не хватало денег.

Он засыпал и просыпался один,
Хотя играл как бог.
Это раньше птичек
Манило искусство,
А теперь они всё чаще там,
Где капуста
А не драные джинсы
И пустой кошелёк.

Я точно помню,
Что всё это было зимой,
И падал мокрый снег,
И рано зажигали свет.
Я не помню точно, с кем это было —
С тобою или со мной,
И стоит ли помнить то,
Чего больше нет
Чего больше нет.

Время вечно приносит
Недобрые вести,
А мы всё бежим
И бежим на месте
И сами себе твердим —
Ещё чуть-чуть и вот-вот.

Он хлебал в перерывах
Дешёвое пиво,
А душа его бродила
По краю обрыва,
Замирая от дальнего эха
Божественных нот.

Он ещё забивал
На субботу работу,
Ещё занимал
Бабло до субботы,
Он ещё не знал,
Что это уже не вернуть.

Он ещё жевал
Бутерброды с парашей,
Ещё набирал
Какой-то Наташе
А душа его
Уже собиралась в путь.

Я точно помню,
Что всё это было зимой,
И падал мокрый снег,
И рано зажигали свет.
Я не помню точно, с кем это было —
С тобою или со мной,
И стоит ли помнить то,
Чего больше нет.

И под утро,
Когда сцена была пустая
Он играл один,
Уже почти взлетая,
И земной его путь оборвался,
Как скверный сон.

И Всевышний был
К нему благосклонен
Недолго держал его
На перроне
И с почётом провёл
В самый лучший вагон.
Я не помню точно, с кем это было —
С тобою или со мной,
И стоит ли помнить то,
Чего больше нет.

Пой

Он приходит в место, где ему должно петься,
Место занято, он стоит по соседству,

В три ручья из глаз, тишина,

Время сладко шепчет новые сказки,
И, прикрыв ушами свиные глазки,

Спит большая, как кит, страна,

Улетела птичка, уснула рыбка,
Сохранилась привычка считать улыбкой

Этот странный оскал на лице,

И уже под уклон понеслась дорога,
Сколько там осталось, спроси у Бога,

Бог живёт на другом конце.

И только маленький мальчик, не затоптанный строем,

Не знающий слова "страх",

Очень хочет быть новым последним героем

С красивой гитарой в руках.
Запрокинута вверх голова,

Он не дышит, он слышит слова,

Он не дышит, он слышит слова:

"Только помни, ты будешь один, и на самом краю,

Только помни, что правда всегда победит,

Даже если погибнет в бою,

Береги каждый день, пока ты живой,

И пока твой ангел с тобой,

Пой."

Эти бедные бледные божьи созданья
Из Эдемского сада до конца мирозданья
Выгнанные взашей.
Размножались и жили в любви и печали
И кругами кружили, и с годами мельчали
И смельчали до серых мышей.
Они кричат о свободе, но любят палку,
Так что после кнута и пряник не жалко
Сабантуй от поста до поста.
В головах у них пусто, на душе у них чисто,
Им стругают новых фанерных артистов
Из отделочного листа.

И только маленький мальчик,
Не затоптанный строем,
Не знающий слова "страх"
Очень хочет быть новым последним героем
С красивой гитарой в руках.
Высоко запрокинута вверх голова,
Он не дышит, он слышит слова,
Он не дышит, он слышит слова:

"Только помни, ты будешь один, и на самом краю,
Только помни, что правда всегда победит,
Даже если погибнет в бою,
Береги каждый день, пока ты живой,
И пока твой ангел с тобой,
Пой."

Добавлено (18.11.2011, 12:29)
---------------------------------------------
Александр Башлачёв

Музыкант

С восемнадцати лет
Он играл что попало
Для крашеных женщин и пьяных мужчин.
Он съедал в перерывах по паре холодных котлет.
Музыкант полысел.
Он утратил талант.
Появилось немало морщин.
Он любил тот момент,
Когда выключат свет,
И пора убирать инструмент.

А после игры,
Намотав на кулак электрические шнуры,
Он вставал у окна.
И знакомой халдей приносил ему рюмку вина.
Он видел снег на траве.
И безумный оркестр собирался в его голове.
Возникал дирижер,
Приносил лед-минор и горячее пламя-мажор.

Он уходил через черный ход,
Завернув килограмм колбасы
В бумагу для нот.
Он прощался со мной,
Он садился в трамвай,
Он, как водится, ехал домой.
И из всех новостей
Самой доброй была
Только весть об отъезде детей.

Он ложился к стене.
Как всегда,
Повернувшись спиной к бесполезной жене.
И ночью он снова слышал
Эту музыку ...

И наутро жена начинала пилить его
Ржавым скрипучим смычком.
Называла его паучком
И ловила дырявым семейным сачком.
Он вставал у окна.
Видел снег. Он мечтал о стакане вина.
Было много причин
Чтобы вечером снова удрать
И играть
Для накрашенных женщин
И их безобразных мужчин.

Он был дрянной музыкант.
Но по ночам он слышал музыку...
Он спивался у всех на глазах.
Но по ночам он слышал музыку...
Он мечтал отравить керосином жену.
Но по ночам он слышал музыку...